«Великое отступление» и стабилизация Восточного фронта. 1915 г. - Алексей Владимирович Олейников

5 июля операция противником была прекращена.

Говоря об итогах операции, следует отметить следующее.

Стратегический план германцев был сорван, русские войска планомерно отошли на рубеж р. Нарев. Столкнувшись с мощной обороной по Нареву, немцы остановили наступление. Оперативно летнее Праснышское сражение – успех немцев, но стратегически оно способствовало русскому замыслу грамотно эвакуировать Польшу. Г.К. Корольков прямо назвал сражение стратегическим успехом русских: «Гальвицу удалось создать ударную группу, которая была достаточна для прорыва, но недостаточна для его развития. По этой причине стратегический успех перешел на сторону русских. Одни… ошибки германского командования не могли дать русским их стратегического успеха. Эти ошибки только облегчили русским его достижение. Меры, принятые Алексеевым (главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта. – А.О.) для подвоза резервов, и их ввод в бой создавали те условия, которые в дополнение к ошибкам германского командования давали возможность командованию армией при своей полной пассивности поддерживать шатающийся фронт и своевременно отводить его назад на тыловые позиции. Этими периодическими отходами русские отрывались от германцев, выходили из-под их ударов, получали подкрепления и вновь продолжали такую же борьбу… Задача 1‑й русской армии сводилась к выигрышу времени и задержанию противника для продолжения эвакуации Варшавы. Эвакуация шла без перерыва…»[28].

Вместе с тем: «Этот успех мог быть больше при применении активной обороны, но командование армией не нашло в себе сил организовать и провести контрманевр. Причиной этого служит как характер Литвинова (командующий 1‑й армией в Третьем Праснышском сражении. – А.О.) и его ближайших помощников, так и недостаток материальных средств. Этот недостаток имел тормозящее значение для оперативного мышления, но сам по себе не мог сковать активность, если бы она была в наличии в штабе 1‑й армии. Одновременно с этим Плеве (в рассматриваемый период – командующий русскими войсками в Прибалтике. – А.О.) вел сражение под Шавлями, он имел те же материальные недостатки, но действовал активно. На каждый маневр германского командования Плеве отвечал соответствующим контрманевром и сам старался давить на волю противника. Литвинов воле противника оказывал лишь пассивное сопротивление и склонялся к подчинению ей»[29].

Историк И.И. Ростунов положительно оценил результат операции для русских войск: «Германскому командованию не удалось выполнить поставленную задачу. За шесть дней Праснышского сражения 12‑я армия, обладавшая подавляющим превосходством в живой силе и артиллерии, ценой тяжелых потерь смогла продвинуться лишь на 25–30 км. Русские не были разбиты, а только сдвинуты со своих позиций и оттеснены к Нареву… Русское командование умело организовало ведение оборонительных действий. Войска последовательно отступали с одного рубежа на другой. Отрываясь от противника, они выходили из-под его ударов. Подходившие подкрепления вливались в боевой строй, что позволяло не ослаблять усилий в борьбе с врагом»[30].

Летняя Праснышская операция стала одной из наименее удачных германских наступательных операций в 1915 г.

Общие потери германцев в операции, по немецким данным, – до 10 тыс. человек (только за день 1 июля – 2,7 тыс. человек[31]). По подсчетам же Г.К. Королькова, потери противника составили 25 % от группировки М.-К.-В. Гальвица (причем без учета подкреплений, полученных в ходе операции), то есть более 40 тыс. человек. Последняя цифра гораздо ближе к истине.

Потери русских – до 40 тыс. человек (объясняется это, прежде всего, подавляющим артиллерийским превосходством противника; например, лишь за день боя 30 июня 11‑я Сибирская дивизия, имевшая утром более 14,5 тыс. штыков, сохранила не более 5 тыс.[32]). Из этого количества потеряно: убитыми около 12 %, ранеными более 37 % и до 50 % пропавших без вести (из них пленными – до 40 офицеров и более 16 тыс. нижних чинов; большинство пленных противник захватил благодаря окружению отдельных подразделений, а также отставших при быстрых отходах). Потеряно 12 орудий (в т. ч. два тяжелых) и 48 пулеметов[33]. Но если свои потери германцы могли пополнить за 8—15 дней, то русские и через 1,5 месяца не восстановили прежнего состава частей – запас подготовленного пополнения и материальной части был весьма ограничен.

В Третьей Праснышской операции особенно заметно сказалось германское превосходство над русскими войсками в технике и особенно в числе орудий и боеприпасов. В данное время русские армии переживали апогей кризиса в снабжении материальной частью и боеприпасами. Русская артиллерия, и так уступавшая противнику по числу орудий, была крайне ограничена в расходовании снарядов – существовало распоряжение, разрешающее расходовать в день не более 5 выстрелов на орудие. На одном из участков сражения немцы израсходовали более 2 миллионов снарядов, имея и более чем двукратное превосходство в живой силе. Но и в столь тяжелых обстоятельствах сибирские стрелки показали отличные боевые качества.

Э. Людендорф писал об этих боях: «Русские повсюду оказывали упорное сопротивление и несли тяжелые потери».

Масса артиллерии позволяла противнику применять огневой молот – последний за несколько часов интенсивной работы путем траты огромного количества снарядов, сметая русские окопы с лица земли, казалось бы, должен был деморализовать их защитников. И тогда германской пехоте оставалось лишь захватить пространство. Но выяснилось, что только техническое превосходство не смогло обеспечить успех. Разрушающий все на своем пути огневой молот не смог сломить моральной силы русских войск. Требовался сильный удар живой силой. И германцы сосредоточили почти трехкратно превосходящие силы пехоты. Но и при таком превосходстве далеко не всегда им доставался успех – сибирские и туркестанские стрелки нашли в себе силы бороться с превосходящим противником, которому приходилось тратить по 1,5–2 часа для захвата уже разрушенных окопов. Причем им приходилось постоянно повторять атаки – каждый раз вливая в ряды атакующих свежие резервы.

Атака пехоты всегда сопровождалась большими потерями. Для сокращения потерь германцы применили штурмовые плацдармы – окопы для атаки, выдвинутые вперед из основной линии обороны. Они должны были позволить за короткое время достигать окопов обороняющихся – чтобы подвергаться заградительному огню минимальный отрезок времени. Находившийся в 86‑й пехотной дивизии выдающийся теоретик и практик артиллерии полковник Г. Брухмюллер опыт именно Третьей Праснышской операции заложил в основу своей теории прорыва укрепленных позиций – как для Французского, так и для других фронтов.

Таким образом, не военное искусство и не качество германского солдата привели противника к тактическому успеху в этой операции, а лишь численный перевес и материальное преимущество.

Соединения и части 1‑й русской армии продемонстрировали потрясающие стойкость и боевую упругость. Несмотря на пассивность армейского руководства, они пять дней выдерживали беспрецедентный огонь и атаки многократно превосходящего в силах и средствах противника. Сорвав планы германцев, армия вышла из сражения несломленной и вполне боеспособной. Она потеряла 37 % личного состава, но ущерб в материальной части был относительно невелик. Армия вышла из труднейшего